В адрес средств массовой информации (СМИ) в последние годы часто приходится слышать упреки. Их обвиняют в искажении фактов, нарушении этики, морали, закона. Нередко с обвинительными высказываниями выступают люди мало знакомые со спецификой информационной работы, но недостаток знаний не мешает им осуждать не только отдельные публикации, некоторых журналистов, но иногда даже «редакционную политику» огромных творческих коллективов, крупных газет и журналов. Подобные заявления в большинстве случаев некорректны и они вызывают удивление, когда их приходится слышать от политиков, не упускающих возможности созвать пресс-конференцию, дать интервью корреспонденту информационного агентства, оказаться в телевизионной студии ...

Вместе с тем оставлять без научного анализа подобную, пусть излишне эмоциональную, а иногда объяснимую реакцию людей на выступления отдельных СМИ, конечно, недопустимо. В чем могут быть общие причины очевидного несоответствия фактов и комментариев, информации и событий? Очевидно, что дело не просто в чьем-то желании исказить факты, превратно истолковать события... Возможно, общая причина подобных случаев кроется в невысокой информационной культуре.

В глаза бросается крайняя политизированность, которая, порой, пронизывает выпуски новостей ТВ, общероссийских газет и журналов. Политизация массовой информации негативно сказывается на развитии в обществе информационной культуры. Наиболее заметно это выражается в увеличении объемов правительственной пропаганды, прочном положении «официоза» не только на федеральном, но и республиканском, областном и даже районном уровнях. К сожалению, «демократические органы» взяли на вооружение далеко не самые лучшие традиции отечественной пропаганды и формы распространения массовой информации о деятельности официальных лиц и государственных чиновников.

Другой бедой российской информационной культуры является ее слабая материальная база, финансовая зависимость от денежных «воротил» и власть предержащих, правовая незащищенность и запутанное законодательство, регулирующее информационную деятельность в обществе. Одним словом, наследство нам досталось не самое лучшее. А можно сказать иначе – на всем постсоветском пространстве люди пока живут в обществе с низкой информационной культурой.

Для общества с низкой информационной культурой характерны высокая степень централизации информационных процессов, наличие одного или двух, реже, когда больше, информационных центров, распространяющих массовую информацию по периферии, которая пассивно и некритически воспринимает новости. Существование информационного диспаритета закрепляет в регионах консервативные общественные отношения, сдерживает развитие производительных сил и культуры. Это приводит к тому, что люди не учатся извлекать доходы, средства к существованию из развития массовых информационных процессов, профессий, технологий, сложных операций по проверке, накоплению и распространению информации.

Низкий уровень информационной культуры наблюдается у некоторых народов Южной и Юго-Восточной Азии, Африки, стран Средней Азии и Казахстана. Такой положение исторически вытекает из малой подвижности людей, низкого уровня связи с другими регионами, замкнутостью, ориентацией не на внешние, а на внутренние процессы, происходящие в сообществе. Информационные процессы в восточных обществах часто этнически локализованы и не способствуют быстрому развитию хозяйственной, коммерческой и культурной жизни.

В содержательном плане восточный тип информационной культуры характеризуется преобладанием постфигуративных элементов (термин М. Мид) [1]. Прошлое рассматривается носителем восточного типа информационной культуры (далее – ВТИК) более реально, чем современность. Происходящее здесь и сейчас воспринимается им сквозь призму имеющихся в общественном сознании догм, установок, традиций. Все современные процессы и события для него предрешены и объяснены прошлым опытом предшествующих поколений. Их заповеди определяют и регламентируют жизнь носителя восточного типа информационной культуры до мельчайших подробностей, мелочей. Совокупность мотивов и действий, которые имеются в распоряжении представителя ВТИК, процессы осознания и восприятия информации, ее интерпретации всегда будет одной и той же. Он толкует современные проблемы и события исходя из прошлого опыта неопределенной давности. При этом многообразие природных условий, материальных памятников, фольклорные традиции вновь и вновь убеждают его в собственной правоте.

Для представителя ВТИК характерна тесная связь с местом своего проживания, он редко стремится к контактам с представителями других культур, а если таковые происходят, то во время этих контактов он чувствует обособленность, свою самобытность, противоположность и даже непонимание намерений своих собеседников и неприятие их идей и взглядов. Это происходит потому, что человек с низкой информационной культурой формирует модель своего поведения не в ситуации активных контактов со сверстниками, коллегами, другими людьми, а на основе культурных форм, строго определенных норм, введенных в обиход его далекими предками. Поэтому предпочтение такой человек всегда оказывает традиционным действиям, известным ему канонам. Какой-нибудь обычай, прием повторяется им без изменения, возможно, тысячу раз, становится штампом, стереотипом мышления и поведения.

Важнейшим компонентом сознания представителя ВТИК является желание сохранить все в неизменном виде, противостояние любым изменениям. Такую необходимость он всегда объясняет авторитетом своих предков, мифическими преданиями, материальными памятниками и т. д. Мир воспринимается им через призму истории, древностей, героических легенд и песен, а подлинным новшеством становится не какое-либо изменение в нынешней обстановке, а открытие очередного исторического монумента, памятника, свидетельства, источника, документа...

Человек с низким типом информационной культуры может быть представителем любой возрастной группы, профессии в восточном обществе. Такие люди есть и среди представителей творческих специальностей. В своих произведениях они часто используют одни и те же образы, мотивы, сюжеты, ритуалы и способы их интерпретации и истолкования. Свою аудиторию они стремятся заставить переживать те же чувства, что и их далекие предки, сородичи.

Им известны средства создания атмосферы вневременности, тождества одного поколения другому. Естественно, что для того, чтобы этого достичь, носитель ВТИК всячески принижает значение современности и, наоборот, возвеличивает прошлое. При анализе или рассказе о чем-то ныне происходящем он всегда использует систему параллельных значений, отсылающих собеседников к тому, что уже свершилось в далекие времена.

Внутренний мир такого человека всегда целостен и прочен, он покоится на устоявшейся основе, состоящей из причудливой смеси мифов, легенд, исторических фактов и публицистических преувеличений. Разрыв с прошлым означал бы для него рождение заново, во второй раз. Его тип культуры строится на отсутствии самой идеи нововведения, принижения роли и значения современных изменений. Стабильность и чувство неизменной преемственности являются основой, типологической характеристикой восточной информационной культуры личности.

Восприятие новизны быстро сглаживается, тонет в атмосфере прошлого, контуры перемен размываются, поглощаются отдаленным прошлым. Такой человек может дать исчерпывающее объяснение событию, которое произошло, может сто и более лет назад, но будет путаться в элементарном анализе проблем современности. Ценности ВТИК принимаются личностью некритически, находятся за порогом сознания и тем самым они защищены от аналитического мышления, поэтому для носителя этой культуры характерен культурно детерминированный стиль поведения и мышления. Он в значительной степени основывается на подсознательных компонентах. Именно потому, что данная культура личности строится на невербальных элементах, она обладает согласованностью и устойчивостью. Модифицировать ее извне практически невозможно потому, что изменения не могут затронуть ее сути, автоматически усваиваемых мыслительных и поведенческих реакций. Отсутствие осознанности предполагает и отсутствие сомнений. Такая культура доступна, легко усваивается и быстро восстанавливается после мятежей, революций и других социальных катаклизмов.

Реакция на современность у представителя ВТИК чрезвычайно слаба. Его жизнь заполнена чувством вневременности и всепобеждающим обычаем. Последние поддерживают решимость сохранять все в неизменном виде. Это достигается многократным повторением одних и тех же тостов во время пиршеств и застолий, одним и тем же набором поручений молодежи, повторением тем в ритуальных обрядовых действиях и т.п. Такие люди сознательно отказываются от всяких изменений в жизни. Их общность держится только на основе почтительного отношения к прошлому, ничто так сильно не объединяет их, как это прошлое, состоящее из мифов, легенд, преданий, которые частично заимствованы у других народов, частично выдуманы, а частично переданы прошлыми поколениями.

При подобном воспитании ребенка данный тип культуры программирует развитие личности на многие годы вперед. В такого рода сознании прошлое поглощает собой современные проблемы, вытесняет из жизни идею новаций, преобразований, стремление к динамике, ориентируя на сложившееся своеобразие, историческую сущность.

Низкий тип информированности сознания, конечно, не может обеспечить индивиду полноценную жизнь в современном мире, порождает ее неприятие и отчуждение, способствует замкнутости, необщительности, а часто и ксенофобии. Установка на историческую самодостаточность в восточном сообществе помогает избежать разлагающего влияния порочных сторон западной цивилизации. Однако власть мнимых величин несет и негативные последствия. Сдерживается технический и научный прогресс, консервируется технологическое отставание, возникает хронический недостаток средств жизнеобеспечения, растет уровень миграции.

Сознание носителя ВТИК является зацикленной системой, воспринимающей самое себя как истину в «последней инстанции», единственно верное учение. Остальные системы мировоззрения рассматриваются как несовершенный вариант, неприемлемая культура. В такой среде могут часто возникать конфликты, которые протекают весьма ожесточенно из-за отсутствия должной зрелости сознания.

Возможно, что подобные установки и помогали людям выживать в сложных исторических условиях, сохранять общность и добиваться согласования интересов. В результате сложился своеобразный тип информационной культуры личности, при которой первостепенное отношение к прошлому опыту стало считаться универсальной категорией, приложимой к каждому случаю и к каждому человеку. Тот же, кто отклоняется от данных нормативов, подвергается осуждению и порицанию, которые продиктованы желанием сохраниться в неизменном виде, страхом перед пугающими изменениями в жизни.

В некоторых случаях ВТИК может быть даже институционализирован в виде неформальных обществ, групп, организаций, которые пытаются оказывать влияние на политическую обстановку в регионе распространения данной культуры, на выборы в органы власти и управления. В социальном плане объединенные общими целями и задачами носители ВТИК выступают, прежде всего, как орудие подавление новых форм организации общества. Даже самые малые новшества подвергаются ими резкой критике и отвергаются, но поощряются конформизм и преданность прошлому. Подобное «редактирование» современности происходит для сохранения чувства стабильности. Непонятная реальность заменяется носителем ВТИК более близкой, прочувствованной с младенческих лет стариной, бесконфликтной и благостной атмосферой прошлого. Первоначальная нереальность какого-либо события в процессе длительной мифологизации сознания приобретает характер нормы, правила, этикета, ритуала...

Для сознания человека ВТИК характерно устойчивое, не допускающее сомнений, постоянно присутствующее чувство своей исторической особенности, правильности любого аспекта жизни предков и их заповедей. Усилия по сохранению старого образа жизни являются синонимом данного типа культуры индивида, наиболее точной характеристикой его личности, образа мышления и поведения.

В России и странах СНГ данный тип информационной культуры, как в обществе, так и у отдельных его представителей встречается в настоящее время довольно редко. Можно говорить о преобладании тех или иных элементов данного типа. Сама жизнь с ее вечно изменчивыми формами, динамикой и нововведениями не дает возможности консервации патриархальных обычаев и норм поведения, неинформационного стиля мышления. Старые хроники, на которых длительное время оседала история, понемногу свертываются, уступая место современности с ее проблемами и противоречиями. Нынешние условия жизни таковы, что человек не может существовать в мире только в прошлом измерении. Значение настоящего резко возрастает, когда он вынужден добывать себе средства к существованию, переезжает из одной местности в другую, эмигрирует.

Под напором современности личность ВТИК может модифицироваться и в каких-то ситуациях приобрести черты информационной культуры более высокого типа, в которой подсознательность и необозначенность уступают место вербальным элементам. Переход к более высокому типу информационной культуры сопровождается повышением роли аналитического отношения к действительности. Человек с переходным типом информационного сознания еще не освободился полностью от груза прошлого, традиций и освященных веками ритуалов, но они уже не давят на него всей тяжестью, позволяют распрямиться для более открытого, незашоренного взгляда на современность и действительные противоречия жизни. У представителя переходного типа информационной культуры качественный сдвиг сознания еще не произошел, выбор в пользу современности им не сделан еще окончательно и бесповоротно. Носитель переходного типа информационной культуры (далее – ПТИК) происходящее здесь и сейчас рассматривает не только сквозь призму старых догм и обветшалых заповедей, но и исходя из интересов и потребностей сегодняшнего дня.

Преобладание постфигуративных элементов в культуре данного типа может и сохраняться, но оно уже не носит абсолютного характера. Моделью поведения для носителя ПТИК служит не только его исторический опыт, но и кофигуративные процессы. Установки на некритическое, традиционное восприятие мира не могут удовлетворить его. Во время активных контактов с представителями других культур и государств он уже не испытывает чувства неприятия незнакомых ему ценностей только потому, что они не принадлежат ему исторически. Человек с ПТИК стремится заимствовать некоторые детали, нормы поведения других культур. Собственное прошлое при этом продолжает оказывать некоторое сдерживающее действие, не позволяет человеку с головой окунуться в новую и непривычную обстановку. Традиционные действия, ритуалы и обряды могут сохраняться в жизни представителя ПТИК, но их значение уже теряет былую силу, регламентирующую роль.

Власть прошлого, атмосфера некритического восприятия древностей в новых исторических или географических условиях уже вынуждены доказывать свою полезность, давать пищу аналитическому уму. Чувство вневременности и тождества поколений, свойственные носителям ВТИК, уже не могут защитить личность в новых условиях от влияния проблем современности. Подобного типа личность вынуждена модифицировать свое поведение, чтобы не быть выброшенной из общества, которое ориентируется на соревновательность, конкуренцию, активное восприятие новшеств.

Человек с более высоким типом информационного сознания уже не так подобострастно относится к обычаям, традициям, которые перестают регламентировать его быт, досуг и праздники. Он уже волен выбирать, как ему поступать в тех или иных ситуациях, как ему относиться к старшим по возрасту, молодежи, детям. Собственное прошлое, обычаи и традиции он продолжает почитать, но при этом перестает относиться к ним как к единственно возможной модели поведения, т. е. некритически.

Представитель ПТИК отличается несравнимо большей слабостью в воспроизведении наглядных сторон ушедшего мира. На сознание такого человека текущие тенденции настоящего времени, социальные противоречия оказывают куда большее влияние, чем культура прошлого.

Прежняя установка на узнавание в каждом явлении родовых признаков, уже известных сторон жизни может соседствовать с попытками «езды в незнаемое», самостоятельное открытие нового и неизвестного ранее. Но полностью отправиться в это «незнаемое» он еще не способен, идейный груз из давних обычаев, традиций и переживаний не дает ему полной свободы действий, ограничивая инициативу. Охарактеризовать процессы, протекающие в подобном сознании, представляется более сложным делом из-за его двойственности, промежуточности, неустойчивости. Его поступки уже не отличаются предсказуемостью, свойственной носителю низкого типа информационной культуры. Сознание человека переходного типа уже не является покорным и закомплексованным. Его потенциал реализуется уже не только в гордости за свое историческое прошлое, но и в попытках утвердить свое положение сегодня, здесь, сейчас.

Другое дело, что часто эти попытки изначально обречены на неуспех потому, что представитель данного типа культуры еще не «созрел» для активных преобразовательных действий. Его намерения часто характеризуют попытки втиснуть современность в известные ему формы, действия, очертания. Подобные люди сегодняшние процессы часто пытаются объяснить ссылкой на историческую аналогию. Их стремление держаться чего-то привычного и объясненного неотделимо от их личности. Столкнувшись с чем-то совершенно непонятным, подобный человек всегда будет стараться вспомнить, где он мог это видеть, слышать.

Осознание своей индивидуальности еще не овладело им в полной мере. Такой человек находится одновременно в двух измерениях - прошлом и настоящем, свои поступки он соизмеряет не только с тем, что о нем скажут современники, но и с тем, что по этому поводу говорили древние.

Соответственно он обустраивает свой быт, досуг, профессиональные занятия. Каждый шаг навстречу современности приносит ему часто одни огорчения: жизнь не вписывается в известные ему правила и принципы, нарушает их. Для человека с переходным типом информационной культуры характерно достижение какой-либо определенной позиции, дальше которой он не продвигается. Вопросы, на которые он не находит ответа, находятся за порогом его сознания, перестают его тревожить. Постоянный, непрекращающийся анализ современности ему не по силам, поэтому и такие люди с течением времени могут стать частью привычных догм и стереотипов.

Качественный сдвиг в информационной культуре личности происходит на третьем этапе ее развития. Она в более полной мере открывает возможности для технического и социального творчества, накопления, анализа и распространения массовой информации. Информационный вид деятельности выделяется из всех других и становится самостоятельным, в него оказываются втянутыми все большое количество людей, которые извлекают доходы из производства, переработки и распространения массовой информации. Постоянная нацеленность на технические и социальные нововведения неизбежно ведет к изменениям в характере культуры личности, которая приобретает информационный (кофигуративный - по терминологии М. Мид) характер [2].

Современность представляется носителям западного типа информационной культуры, к которой принадлежат и большинство жителей России, суммой проверяемых фактов, поддающихся логическому анализу, критическому восприятию и разнообразному истолкованию. В основе подобного отношения к миру лежит признание широких возможностей быстрых и глубоких изменений не в далеком будущем, бесконечной перспективе, а в настоящее время. Изменения, вносимые информационным пластом культуры в сознание современника, развивают психологическую готовность постоянно воспринимать нечто новое. Для представителя западного типа информационной культуры (далее – ЗТИК) нет и не может быть незыблемых убеждений, вечных авторитетов, абсолютных ценностей. Он живет в непрерывно меняющемся мире, в котором нет единства, единодушия, устойчивости и стабильности.

Опыт старших поколений, слабо информационных типов культур в их деятельности мало пригоден, а, порой, просто бесполезен. Поэтому представители ЗТИК вынуждены всему учиться у своих современников, пополнять свою культуру не из духовных и нравственных источников своих предков, а из средств массовой коммуникации. Разрыв культурной традиции они восполняют всецелым обращением к настоящему, к которому они испытывают постоянный интерес, активное отношение, чувство сопричастности. Событие, происходящее где-то за много тысяч километров, у личности ЗТИК вызывает интерес куда больший, чем грандиозные исторические преобразования прошлого.

Преобладающей моделью в поведении личности ЗТИК становится ориентация на своих современников и современность. Возрастание ее роли в формировании такой личности может быть связано со значительными научно-техническими изменениями, войной, революцией или, как в Российской Федерации, коренными политическими и экономическими преобразованиями. В результате человек может лишиться устойчивой связи с постфигуративными элементами, прежними идеалами, ценностными ориентирами, исторической традицией... Он вынужден вести себя более динамично, адекватно реагировать на происходящие в обществе события.

Подобный человек, глядя на исторические памятники и читая летописные хроники, уверен, что по этим стопам он никогда не последует. Современные процессы требуют, чтобы его поведение и мышление значительно отличалось от типов культур, ориентированных на прошлое. Он сам выбирает себе образец поведения, манер, одежды, вида отдыха, а также взглядов, убеждений, ценностных ориентиров и привычек. При этом какая-либо связь с исторической традицией, как правило, отсутствует.

Формирование сознания, ориентированного на современность, происходит не одномоментно. Первый кризис постфигуративной системы наступает, когда человек идет в школу, потом в высшее учебное заведение, поступает на новое место работы... В каждом из перечисленных случаев человек принуждается поступать в соответствии с принятыми там образцами и нормами поведения. Этот разрыв увеличивается в случае перемены места жительства или эмиграции, в процессе которых новая система ценностей в большей степени влияет на формирование личности. При этом первоначально психологический разрыв между поколениями перерастает в культурный потому, что человек лишается возможности обратиться за ответами на возникающие у него вопросы к старшим по возрасту людям, использовать их опыт в разрешении собственных проблем и трудностей в силу их абсолютной непохожести и несовместимости.

Информационная культура западного типа не имеет прошлого времени, она тесно связана с конкретными вещами и процессами, протекающими в настоящее время, поэтому повторяться в неизменном виде она не может. Протекшее событие не откладывается в сознании данного типа личности, оно сменяется настоящим временем нового события, объекта или явления, в которое воплощается предыдущее значение. Поэтому объектом информационной культуры является - всегдашнее настоящее. В этом отношении представляет интерес характеристика предметной области публицистики, определение которой дал Е. П. Прохоров. По его мнению, «предметная область публицистики - это современность как совокупность характерных ситуаций (курсив С.А.) в богатстве составляющих ее элементов» [3].

Правомерность подобного подхода, который в свое время вызвал немало критических замечаний, сегодня все больше утверждается в практике научных исследований. В упрочение позиций настоящего времени как философской категории внес определенный вклад Т. П. Лолаев, который заметил, что «материальные вещи и явления всегда существуют лишь в настоящем времени ими же образуемом» [4]. Проведенное им исследование имеет определенное значение для установления типологической характеристики информационной культуры личности. Ученому удалось сформулировать основополагающие принципы развития конкретных материальных объектов и процессов. Для нас определенное значение имеет его утверждение о том, что «течение времени представляет собой последовательную смену одних промежутков настоящего времени другими, последующими промежутками настоящего времени, образуемыми последовательно сменяющимися состояниями конкретных материальных объектов» [5].

Поскольку в реальной действительности, как вытекает из этих рассуждений, существуют только промежутки и периоды исключительно настоящего времени, то информационная зрелость сознания заключается в постоянном интересе к изменчивости окружающего мира.

Этот страстный интерес к процессу постоянного обновления порождает отсутствие психологической привязанности к чему-то определенному, устойчивому, неизменному. Привязанность может выражаться только в постоянной готовности воспринять что-то новое и ранее неизвестное. Человек с данным типом информационной культуры представляет собой довольно гибкую в психологическом отношении личность, способную быстро усваивать новые жизненные ценности, установки, привычки и не обрастать ими сверх меры, т.к. от них он также быстро отказывается, как и приобретает их.

Информационной культуре западного типа не хватает глубины, устойчивости, основательности, прочности. Эти недостатки восполняются высокой самостоятельностью их приверженцев. Они на многих участках жизни демонстрируют преимущество перед людьми, хотя и утяжеленными культурными предрассудками и стереотипами, но относящимися враждебно к принятию нового, склонными мириться с устаревшими, консервативными и неэффективными способами организации своей деятельности.

Психологическая гибкость, которую развивает информационная культура, в наше время является залогом самосохранения личности, гарантией выживания в сложных условиях современных экономических и социальных реформ, а, следовательно, социальным требованием. Чем сильнее будет сформирована у человека установка на изменения, тем менее разрушительными окажутся для российского общества новые стандарты образования, воспитания и поведения потому, что человек, осознавший происходящие изменения как личную потребность, уверенно себя чувствует в период различных политических, социальных, экономических, а иногда и военных конфликтов.

1. Мид М. Культура и мир детства: Пер. с англ. М., 1988. С.322-361.

2. Мид М. Указ. соч. С.322-361.

3. Прохоров Е.П. Публицист и действительность. М., 1973. С.174.

4. Лолаев Т.П. Новая концепция времени: Учебное пособие / Под ред. Х.К. Цаллаева. Владикавказ, 1992. С.74-103.

5. Там же.







© Центр региональных и трансграничных исследований ВолГУ, 2003

© С.В. Архипов, 2003